8 апреля, 19:05 Поделиться: 
В феврале Владислав Соболевский побывал в Вашингтоне во время украинской недели, целью было убедить американцев продолжать помогать в борьбе с российской агрессией (Фото: Пресс-служба 3-й ОШБр)
Третья отдельная штурмовая бригада, которая сейчас реформируется в корпус, всегда была не просто подразделением ВСУ, а явлением, олицетворяющим превосходство качества над количеством в военном деле. Подполковник Владислав Соболевский, псевдо Борисфен, советник командира новосозданного 3-го армейского корпуса, до этого — заместитель командира 3-й ОШБр, рассказывает об особой идеологии командования, перенимании лучших военных практик и о том, как бойцы и командиры смотрят на будущее «перемирие», перевооружение Европы и текущую ситуацию на фронте.
Автор — Алексей Синило
«Ни один военный не признает российского суверенитета над оккупированными территориями»
— Начнем с темы прекращения огня, которое сейчас активно продвигают США. Многие против, потому что это даст время России перегруппироваться, привлечь дополнительные ресурсы, тогда как сейчас темпы уничтожения российской армии, кажется, весьма для нас благоприятны. Как вы считаете, можем ли мы «дожать»?
Реклама
— Сейчас на поле боя наблюдается определенный паритет. У россиян огромное преимущество в количестве личного состава, но это позволяет им продвигаться разве что очень-очень медленно и лишь на нескольких участках фронта. Однако мы не будем воевать до последнего российского солдата. Люди, которые на этом настаивают, не имеют отношения к армии и не понимают, о чем говорят. Как всегда и везде, вооруженные силы делают только то, чего нельзя достичь дипломатией, а в этом направлении есть определенные сдвиги.
А относительно использования возможного прекращения огня для отдыха и переоснащения, у меня простой встречный вопрос: почему это вдруг россияне должны подготовиться лучше и быстрее нас? За Украиной весь западный мир, и мы тоже не теряли бы времени.
— Но многие эксперты сходятся в том, что Запад с первого дня перемирия, скорее всего, начнет сокращать военную поддержку.
— Это так. Но не только мы ожидаем, что будет следующий этап войны, Европа тоже это понимает. И думаю, что определенная помощь все же будет поступать.
Более важно то, что происходит внутри. Если мы не будем готовить население к следующему витку противостояния, условная Британия за нас этого не сделает. Если мы не будем выстраивать устойчивую экономику, условная Германия нам не поможет. Вот в этом мы должны быть автономными и эффективными.
Читайте также: «Во время весенней кампании будет прорыв». ВСУ на пороге технологической революции: что изменится на фронте — интервью с Кудряшовым из 3-й ОШБр
Из этого следует, что украинцев надо возвращать домой. И по крайней мере частично это нам удастся. Я причастен к процессам получения Силами обороны международной поддержки и из некоторых отчетов знаю, что очень много наших граждан так и не смогли прочно интегрироваться в общество в тех же США. Об этом знает и наше новообразованное Министерство национального единства. Их прогноз таков: в первый год мира в Украину вернется 30% уехавших.
— Было бы хорошо!
— В такой ситуации, как Украина, никто не был. Нас некому консультировать. И каким образом мы построим нашу будущую защиту, кем мы будем на международной арене, зависит только от нас. Чтобы не лишиться поддержки, мы должны говорить о важных для нас вещах, и говорить громко. Мне кажется, США так сильно заинтересованы в том, чтобы прекратить эту войну, потому что мы перетягиваем на себя внимание с других их приоритетов — Ближнего Востока и Китая.
Но мы не имеем права быть тихими. Уже сейчас Америка предполагает, что нам придется признать временно оккупированные территории российскими. Возможно, не все, но Крым, Донецкую и Луганскую области точно. И если мы это позволим, если покажем, что самый быстрый способ успокоить россиян — это пойти им на уступки, то нам точно не будут помогать в следующий раз.
Ни один военный, который проливал кровь, у которого гибли товарищи, на это не пойдет. Это не та цена. А вот как это донести до зарубежных партнеров, как их убедить, — уже проблемы дипломатов.
— Пожалуй, продержаться до времени, когда начнет работать дипломатия, сейчас для украинского общества одна из самых сложных задач. Люди истощены страхом и опасностью, разбиты потерями близких. О травмах военных нечего и говорить. Расскажите, что мотивировало вас бороться в начале гибридной агрессии, и что мотивирует сейчас?
— В 2014 году главной мотивацией было ощущение, что без личного участия с этим не удастся справиться. Дезертирство, стрельба, «референдумы»… Я понимал, что в любой момент все это может прийти ко мне домой, в Киев. Больших задач перед собой не ставил, думал, что будет неплохо просто выжить, внеся свой маленький вклад. Со временем оказалось, что я могу больше.
В 2022-м эмоции были совсем другие. Мой самый большой страх — война в Киеве — стал реальностью. Первые обстрелы, первые погибшие гражданские оставили очень глубокий отпечаток, и не только на мне. За первые дни полномасштабного вторжения я имел дело со многими людьми, которые были вообще не приспособлены к боевым действиям, у которых не было снаряжения, кроме автомата. Но они были готовы умереть за Киев. Любой ценой помешать разрушению того, что им было дорого. Это осталось. Разве что пришлось многих научить, что жить за Киев лучше, чем умереть.
Читайте также: «На фронте миром не пахнет». Как 3ОШБр обороняется и контратакует, а заодно расширяется до корпуса — разговор NV с Максимом Жориным
Я могу говорить только о той категории, к которой принадлежу, то есть о военных. И я говорю: мы это выдержим. Даже если война будет продолжаться еще полтора-два года. Даже если перемирие, которое сейчас готовится, окажется очень коротким — мы выдержим. Только бы устояло государство. А государство — это его граждане. Поэтому если мирные украинцы не могут найти, ради чего держаться, пусть держатся ради армии.
— По вашему мнению, как именно Украине следует готовиться к повторной агрессии во время мира? На какие технологии делать ставку, на каких союзников?
— Прежде всего, нужно иметь желание. Материальная часть вторична, поскольку нет четких ответов, что именно надо сделать, чтобы построить устойчивую систему, которая будет готова к следующему этапу противостояния.
Фото: Пресс-служба 3-й ОШБр
На самом деле сейчас невозможно ответить на вопрос, сколько процентов бюджета надо выделять на оборонку. Ответ «сколько можем» не принимается. Мы даже не знаем, сколько точно мы потратили в 2022—2024 годах. Посчитать расходы, учитывая титанический вклад гражданского сектора, почти невозможно. Следовательно, нам не на что опираться для расчетов на будущее.
Больше всего сейчас пугает именно перемирие, потому что к хорошему быстро привыкаешь. Люди очень скоро начнут говорить о том, что содержать армию дорого, что раз военных действий нет, то солдат надо отпустить на «гражданку», чтобы зарабатывали деньги для семей. А это нереально. Главнокомандующий скажет: «Мне нужно сохранять текущую численность войска еще по крайней мере полгода, до завершения переговоров и оценки потенциальной угрозы», — и что тут сделаешь? Внутреннее противостояние было бы для нас сокрушительным.
«Никто не предоставит Украине лидерскую роль в объединенной европейской армии»
— Вы всегда выступали за адаптацию стандартов НАТО, внедряли их еще во времена АТО/ООС. Но стоит ли продолжать равняться на НАТО, если оно избегает противостояния со своим стратегическим врагом, если Америка выражает незаинтересованность в своем участии в Альянсе?
— В Третьей штурмовой мы можем позволить себе интегрировать то, что кажется нам полезным и эффективным. В частности то, что считается перспективным или уже доказало свою эффективность в армиях НАТО. У нас есть релевантный опыт, мы сейчас ведем масштабную высокотехнологичную войну, и ряд стандартов Альянса помогает делать это эффективно.
Например, привлечение гражданских менеджеров для налаживания процессов. В НАТО эта практика внедрена на стратегическом уровне, такие менеджеры занимают там высокие должности. Они хорошо понимают бизнес, они знают, как заинтересовать стейкхолдера, то есть министерство обороны конкретного государства, новыми подходами, технологиями и тому подобное. И они знают, как масштабировать опыт, в том числе технологический. Его легко воспринять и адаптировать, что мы понемногу и делаем.
Но все должно быть в меру. На этой войне мы руководствуемся исключительно собственным опытом, который по возможности совершенствуем как практиками НАТО, так и достижениями врага. На выходе получаем что-то абсолютно новое, максимально удобное для Украины.
Читайте также: «Пока идет война, я солдат». Комбриг 3ОШБр Билецкий — о непредсказуемой весенне-летней кампании и «чемпионском раунде» на поле боя
Если же вас интересует, будет ли НАТО оставаться влиятельной политической структурой, это зависит от слишком многих факторов. Лично мне кажется, что мир движется к многополярности — правда, к счастью, не в том смысле, как это подает пропаганда Кремля. И многие считают, что в таком многополярном мире современные международные организации, ответственные за мир и безопасность, потеряют свою значимость. Возможно, НАТО определенным образом видоизменится, возможно, ООН изменится. Но все это слишком далекая перспектива и слишком далекие от реалий вопросы.
— По всей Европе звучат призывы вооружаться, тезисы о необходимости иметь мощные национальные армии. Есть даже предложение создания объединенной европейской армии. Есть ли в такой армии место Украине и какую роль мы играли бы там?
— Объединенные европейские армии существовали и раньше, они собирались для решения конкретных проблем. Украинцы, кстати, участвовали в битвах в составе таких армий — например, в Грюнвальдской битве 1410 года, на стороне победителей.
Что касается современности, я не знаю, хватит ли европейцам воли финансировать подобную инициативу. Чтобы принять такое решение, угроза для Европы должна быть значительно ближе, чем она есть сейчас. А такая перспектива не нравится уже мне, потому что это предполагает, что Украина не удержится.
Так или иначе, гипотетической европейской армии все равно пришлось бы воевать на территории Украины, а значит, наша роль в ней была бы ведущей. Потому что мы — одна из крупнейших армий мира по численности личного состава, одна из лучших армий по опыту. Но я не думаю, что кто-то согласился бы на лидерскую роль Украины в такой инициативе. Это просто политика.
Понимаете, сейчас достаточно украинской армии, чтобы сдерживать российское нашествие. Но наивно полагать, что не будет других нашествий с целью перераспределения мира. Весь вменяемый мир готовится к китайскому вторжению на Тайвань — и что тогда будет делать европейская армия?
— Третья штурмовая бригада всегда была достаточно экспериментальным подразделением, которое имплементировало много нового как для ВСУ. Это касается в том числе и медийности бригады, ваших активных рекрутинговых кампаний, можно даже сказать — военной рекламы. Но теперь за вами уже многие повторяют. Не мешает ли это привлекать нужное количество людей?
— В этом смысле мы показали хороший пример, который другие подразделения сейчас пытаются перенять, и мы всячески помогаем в этом. Сейчас в медийном поле мы не одни. Представители многих бригад дают интервью, появляются на телевидении, продвигают свое подразделение в интернете и тому подобное.
Прежде всего эти усилия направлены на проведение рекрутинговых компаний и развитие рекрутинговых центров. Это создает определенную конкуренцию, а конкуренция, как на любом рынке, способствует повышению качества. Некоторым людям кажется, что такая медийная активность чрезмерна, но в результате у нас успешный рекрутинг. И именно сейчас, после официального реформирования в армейский корпус, это чрезвычайно важно, поскольку мы очень нуждаемся в людях.
Третья штурмовая. Рожденная под Бахмутом
— Каким был ваш путь от добровольца в Азове времен АТО до офицера одного из наиболее результативных подразделений Сил обороны?
— Как и для многих других, для меня все началось с Революции Достоинства. Еще вчера за завтраком ты думал, не пойти ли на другую работу с лучшей зарплатой, а сегодня тебя уже волнует только то, как государству удержать Крым. Я прошел микроскопический курс молодого бойца — одну неделю, оказался в Азове, 3 июня [2014 года] прибыл на базу в Бердянск, а уже 13 июня принял участие в освобождении Мариуполя. Вот такой экспресс.
Потом были другие задачи: освобождение Марьинки, локальные контртеррористические операции, оборона Мариуполя, которой предшествовало падение Иловайска. Когда линия соприкосновения стабилизировалась, начался долгий процесс реформирования добровольческого батальона Азов в полк, который все сегодня знают.
В 2017 году я уволился со службы и занялся общественной деятельностью. Выбрал для этого Харьков, потому что там всегда можно было найти пророссийские формирования и агентуру, которым надо было противостоять. В 2020 году переехал в Киев, стал начальником штаба партии Национальный корпус. В этой роли и встретил начало полномасштабной войны. Наша партия, кстати, единственная, которая прекратила существование. Весь ее состав стал в ряды Сил обороны.
В столице мы начали формировать наше подразделение, которое за два дня из батальона удалось превратить в полк теробороны. Где-то около месяца мы воевали сугубо как добровольцы, а уже в апреле официально получили статус отдельного полка ССО Азов-Киев. Это был очень интенсивный период — мы должны были сдерживать бурятов на том берегу Ирпеня, не дать им сделать плацдарм. Подвиг людей, участвовавших в битве за Киев, невозможно переоценить, и невозможно забыть их жертву.
Читайте также: «Не знаю, кто может доверять РФ». Весна и лето будут тяжелыми, надо держаться на характере — интервью с комбатом Фокой из Третьей штурмовой
И как только это закончилось, началась осада Азовстали. Я стал одним из организаторов вертолетного рейда на завод, с помощью которого удалось доставить ребятам боекомплект, противотанковое оружие и медикаменты, и вывезти часть раненых. И как бы мы ни были обескровлены обороной Киева, Мариуполь нуждался в людях, поэтому сотни бойцов вызывались помочь побратимам. Не все вертолеты вернулись обратно. И не все люди…
Потом началась Запорожская кампания, а после был Бахмут. Третья штурмовая бригада в том виде, как она есть, образовалась под Бахмутом. Официальная дата создания подразделения — 14 октября, но боевое крещение мы прошли, сдерживая удар ЧВК Вагнер. Это был, без преувеличения, самый сильный враг за всю эту войну. Именно в боях с ним были налажены процессы внутри бригады, именно тогда выстроились взаимодоверие, взаимоуважение, именно там мы научились работать на результат как единое целое. И именно благодаря этому в Бахмуте Вагнер, по сути, и прекратил существовать.
— Способность удерживать контроль над оперативной ситуацией, знание того, как управлять подразделением для достижения цели — этому на «курсах молодого бойца» не учат. У вас было военное образование до начала российской агрессии в 2014-м?
— Не было. По специальности я учитель географии и практический психолог. На войну пошел по зову сердца, из-за собственных идейных установок, потому что считал и считаю себя националистом. Я считаю, что тот успех, который сопровождал Азов и сопровождает сегодня Третью штурмовую, построен на сочетании усилий гражданских менеджеров, идейно настроенных лидеров и небольшого количества кадровых офицеров, которые обеспечивают системность процессов. Волю, желание и умение добровольцев искать возможности нельзя недооценивать. Третьей штурмовой не существовало до войны. Полка Азов как элитной военной силы не существовало до войны. Это подразделения, созданные обычными людьми, которые прошли огонь.
Фото: Пресс-служба 3-й ОШБр
Сейчас я, конечно, уже получил военное образование. Но, как говорится, «для галочки», потому что сейчас у меня уже есть собственный опыт и собственные знания. Мне их достаточно. Я не отрицаю, что система образования Вооруженных сил способна выпускать эффективных менеджеров, но считаю, что мы не должны ограничивать армию только профессиональными кадрами. Критерии эффективности для всех менеджеров одинаковы, а армейской специфике быстро учишься, и такая наука на практике так же полезна, как теория.
— Правильно ли я понимаю: военное образование морально устарело и лучше искать способы адаптировать к армейским реалиям навыки гражданских специалистов?
— Устаревшей я бы ее не назвал, она постоянно обновляется. Я общаюсь с преподавателями и начальниками различных военных учебных заведений, и поэтому знаю, что современный опыт активно внедряется. Я имел в виду другое: нужно понимать, что есть вещи, которые можно постичь и понять только на поле боя. Ни один вуз этого не даст. И уроки, усвоенные нами в боях, не всегда удачно имплементируются в программу подготовки. Это касается всех уровней личного состава — солдатского, сержантского, офицерского. А уроков много, и поэтому непрерывная реформа видится мне единственным вариантом.
— Оказался ли релевантным опыт, полученный украинской армией в 2014—2021 годах? Потому что то, что началось потом, происходит на принципиально другом уровне.
— На самом деле именно то, чему мы научились до 2022 года, нас частично и спасло. Конечно, опыта проведения крупных операций и многомесячных битв за один город не было, но был опыт создания и удержания опорных пунктов, понимание особенностей логистики, способность эффективно коммуницировать на горизонталях. Это то, чего российская армия не учла, и это то, что позволило отдельным тактическим единицам, в частности пограничным механизированным батальонам, самостоятельно обороняться в Сумской, Черниговской, Харьковской областях.
А что касается того, что нам пришлось усвоить с начала полномасштабного вторжения, здесь два уровня: солдаты и руководство среднего и высшего звена. Солдаты, например, пришли к пониманию, какое снаряжение позволяет им наиболее эффективно выполнять задачи и спасает их жизни. В 2016 году вполне серьезно обсуждалось: действительно ли необходимы турникеты или достаточно жгутов Эсмарха? Вряд ли кто задает сейчас такие вопросы.
На оперативном и стратегическом уровнях, в свою очередь, научились проявлять большую гибкость. В тактике, в технических средствах ведения войны и во взаимодействии с обществом. Руководство видит, что дроны эффективны — начинается активное использование беспилотных систем для самых разнообразных задач, привлечение средств, нововведения в учебные процессы. Руководство видит, что по соцсетям распространяется какой-то скандал, касающийся армии? Оно не отмахивается, дает реакцию, показывает, что армия не существует в вакууме.
Последнее, как по мне, является проявлением некой Facebook-зависимости. Я недоволен многими явлениями и процессами, которые наблюдаю в армии. Но если смотреть объективно, это — гибкость, то есть один из основных принципов, которыми я руководствуюсь сам и которые прививаю своим подчиненным. При том, что это самый большой вооруженный конфликт в современном мире, при том, что у нас нет достаточно управленцев, чтобы в таких условиях должным образом управлять миллионным коллективом, на стратегическом уровне мне это действительно нравится, потому что позволяет вносить нужные изменения.
Редактор: Николай Поддубный
Теги: Третья штурмовая бригада Полк Азов Война России против Украины Оборона Мариуполя вагнеровцы Бахмут наступление на Киев
Читать далее
Источник
